Автор: Сапронова Юлия Леонидовна
Из жизни Тани Савичевой…
Я из детства ушел не как все,
А шагнул через пламя взрыва…
В молодом серебристом овсе
Мина мягкую землю взрыла.
Вновь засеяли землю весной,
От дождей отплыла воронка…
Трудно вырасти из ребенка,
Искалеченного войной.
(Глеб Еремеев)
Мы говорим «война» и подразумеваем «большие слова»: «подвиг, патриотизм, Родина…» Так было принято. Никто не знает, как на самом деле складывалась судьба детей в годы войны. Что было с их миром, миром ребенка, покалеченным голодом, разрухой, смертью родных и близких. Дети переносят войну иначе, чем взрослые. И записывают эту войну и всё, что с нею связано, все её ужасы и потрясения они по-другому. Наверное, потому что дети наивны, но в то же время честны и, прежде всего, перед самим собой. Ужаснее всего для детей в блокадном Ленинграде были бомбежки, темные улицы и дворы, где ночью не было никакого освещения. Разрывы бомб и снарядов – это была смерть видимая, наглядная, к которой они не могли привыкнуть. А вот смерть человеческую, окружавшую их на улицах и в домах, они воспринимали спокойнее, чем взрослые, и не ощущали такого страха и безысходности перед ней, может быть, потому что не понимали ее и не соотносили с собой. Но были у детей и свои, собственные страхи. Ужаснее всего для них был голод. Им гораздо труднее, чем взрослым, было перетерпеть его, они еще не умели заставлять себя, уговаривать, и от того больше страдали. Много строк и страниц в детских дневниках посвящены мыслям о еде, мукам голода. Наиболее достоверно чувства, поведение блокадников выражены именно в детских дневниках. Дневник человек вел, даже не надеясь выжить, но вместе с тем он понимал исключительность ленинградской блокады и хотел запечатлеть свое свидетельство о ней.
В своем сообщении я бы хотела рассказать о Тане Савичевой, девочке, жившей в годы блокады Ленинграда, когда голод каждый месяц уносил из ее жизни родных и близких людей. Ее история – история тысяч детей блокадного города, трагедия ее семьи – трагедия тысяч семей.
Таня Савичева родилась 23 января в 1930г. в большой и дружной семье. — мама – Мария Игнатьевна, папа – Николай Радионович , две сестры Женя и Нина, братья Лёка и Миша. Дом — полная чаша: отец Тани был предпринимателем, владел в Ленинграде собственной пекарней, которая называлась «Трудовая Артель братьев Савичевых», булочной-кондитерской и даже маленьким кинотеатром. Но в 1930-е годы частную собственность начали отчуждать, а частников из Ленинграда ссылали за 101-й километр. Туда отправилась и семья Савичевых. Отец Тани сильно переживал случившееся, ведь он теперь не мог достойно содержать свою большую семью. Вскоре стресс, безденежье дали о себе знать — Николай Савичев заболел раком и скончался 5 марта 1936 года.
Потерявшая кормильца семья вскоре смогла вернуться в Ленинград. Они — мама, Таня, братья и сестрами— поселились вместе с бабушкой на 2-й линии Васильевского острова, в доме 13/6 в квартире под номером 1. Как раз под квартирой ближайшей родни — братьев отца Тани, дяди Васи и дяди Лёши. Но, оставаясь в статусе «лишенцев», они не могли получить высшее образование и вступить в комсомол. Савичевы продолжали жить и радоваться несмотря ни на какие трудности.
Пришёл 1941 год. Тане исполнилось 11 лет. Летом она с мамой планировала съездить в гости к родственникам в Дворищи, сначала хотели поехать все вместе, но потом решили, что брат Миша поедет первым, а Таня с мамой уже после: не хотели оставлять бабушку одну в её день рождения — 22 июня. Утром Таня вручила бабушке подарок, а в 12:15 по радио народный комиссар иностранных дел СССР Вячеслав Молотов объявил о начале Второй мировой войны. Таня с мамой остались в Ленинграде…
Семья Савичевых помогала Красной армии, как могла: сестра Нина рыла окопы, Женя сдавала кровь для раненых, Таня собирала бутылки для зажигательных смесей, Танина мама шила форму для солдат, а Лёка вместе с дядей Лёшей и дядей Васей отправились записываться на фронт. Но из военкомата их послали по домам — у Лёки было плохое зрение, а дяди уже давно «переросли» призывной возраст. Вот так отзывалась о Тане сестра Нина: «Таня была золотая девочка. Любознательная, с легким, ровным характером. Очень хорошо умела слушать. Мы ей все рассказывали — о работе, о спорте, о друзьях».
8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда, но семья Савичевых была уверена — вместе продержатся, выстоят, переживут… Вслед за голодной осенью пришла суровая зима. Как-то, убираясь дома, Таня нашла забытую её сестрой Ниной записную книжку. Часть книжки была заполнена записями Нины, а вот другая — с алфавитом для телефонных номеров — оставалась нетронутой. Таня не стала выбрасывать находку и сохранила её у себя в шкафчике. Сестра Женя, несмотря на сильное истощение, продолжала сдавать кровь для раненых и каждый день проходила семь километров до завода и обратно. 28 декабря она уже не смогла проделать этот путь. Она скончалась на руках у своей сестры Нины в возрасте 32 лет. Вскоре в Танином дневнике появилась первая запись под буквой «Ж»: «Женя умерла 28 дек в 12.00 час утра 1941 г.» На похоронах мама сказала печальную фразу, которая оказалась пророческой «Вот мы тебя хороним, Женечка. А кто и как нас хоронить будет?»
Не прошло и месяца, как в дневнике Тани Савичевой детским почерком были начертаны уже другие строки под буквой «Б»: «Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.». Бабушка Евдокия постоянно недоедала, она не хотела объедать и без того голодных внуков. В январе ей стало совсем плохо. Врач поставил диагноз — алиментарная дистрофия, предложил проехать в стационар. Но бабушка отказалась. Она понимала, что всё бессмысленно, и не хотела занимать койку в больнице, которая могла понадобиться раненым.
28 февраля 1942 года домой не вернулась сестра Нина. Мама пыталась навести справки, но так ничего и не узнала. В этот раз Таня не записала в свой дневник ничего, девочка хотела верить, что сестра жива.
Меньше, чем через месяц, после Нины от Тани ушёл брат Лёка. Но здесь надежды не было, Таня знала — он ушёл навсегда. Её брат работал на Адмиралтейском заводе. Часто приходилось работать без перерыва две смены подряд — сутки. В книге завода о нем записано: «Леонид Савичев работал очень старательно, ни разу не опоздал на смену, хотя был истощён. Но однажды он на завод не пришел. А через два дня в цех сообщили, что Савичев умер…» Он умер в возрасте 24 лет. Под буквой «Л» Таня карандашом написала: «Лёка умер 17 марта в 5 часов утра в 1942 г.». Лёка, как и бабушка, скончался от голода и сильного истощения.
Следующая запись не заставила себя долго ждать: «Дядя Вася умер в 13 апреля 2 ч ночь 1942 г.». Голод, как самая страшная эпидемия, убивал семью Савичевых одного за другим. Дядя Лёша перед смертью уже не мог ходить, врач разводил руками. Родным оставалось только смотреть, как он угасает. Таня снова взялась за карандаш. Записала: «Дядя Лёша 10 мая в 4 ч дня 1942 г.» и спрятала ненавистный дневник. Но через три дня ей пришлось достать его снова. Через три дня появились последние четыре самых страшных надписи в маленькой записной книжке маленькой девочки Тани Савичевой: Под буквой «М» — «Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г.»; под буквой «С» — «Савичевы умерли»; под буквой «У» — «Умерли все»; под буквой «О» — «Осталась одна Таня»…
Вера, подруга Тани, рассказывала «Таня постучала к нам утром. Сказала, что только что умерла её мама, и она осталась совсем одна. Просила помочь отвезти тело. Она плакала и выглядела совсем больной.» Мама Веры помогла с «похоронами», как она описала: «Таня пойти с нами не могла — была совсем слаба. Помню, тележка на брусчатке подпрыгивала, особенно когда шли по Малому проспекту. Завёрнутое в одеяло тело клонилось набок, и я его поддерживала. За мостом через Смоленку находился огромный ангар. Туда свозили трупы со всего Васильевского острова. Мы занесли туда тело и оставили. Помню, там была гора трупов. Когда туда вошли, раздался жуткий стон. Это из горла кого-то из мертвых выходил воздух…Мне стало очень страшно.»
Потом у Тани Савичевой были два долгих и мучительных года. Несколько недель она «гостила» у бабушкиной племянницы, которая была не сильно рада, увидев у своих дверей девочку-сироту. Она пустила её на порог, но каждый раз выставляла из дома, когда уходила на работу. Домой Евдокия возвращалась к ночи. Всё это время Таня была на улице или сидела в подъезде. Вскоре Таня стала совсем в тягость Евдокии — девочка от истощения уже еле передвигалась, к тому же она была больна туберкулезом. Летом 1942 года Таню отправили в детский дом, который в августе был эвакуирован в посёлок Шатки. Спустя два года, в марте 1944-го Таня попала в дом инвалидов в селе Понетаевка. В медицинской карточке Тани Савичевой, помимо костного туберкулёза, значилось: «Цинга, дистрофия, нервное истощение, слепота…». Санитарка Анна Журкина, ухаживавшая за Таней, вспоминала:
Я хорошо помню эту девочку. Худенькое личико, широко открытые глаза. День и ночь я не отходила от Танечки, но болезнь была неумолима, и она вырвала ее из моих рук. Я не могу без слез вспоминать это… Тани Савичевой не стало 1 июля 1944 года. Таня ушла навсегда, так и не узнав, что не все Савичевы умерли. Сестра Нина и брат Миша остались живы. Нину вместе с коллегами прямо с работы эвакуировали из Ленинграда. Всё проходило в такой спешке, что она даже не смогла передать весточку родным. Миша был ранен, но всё-таки выжил и вернулся с фронта.
Маленькую записную книжку с 9 страшными записями, начертанными карандашом нетвёрдой детской рукой, Нина, которая вернулась в Ленинград уже после снятия блокады, нашла у Евдокии. По воле случая дневник маленькой девочки, похоронившей свою семью, увидел знакомый Нины, учёный секретарь Эрмитажа. Так история жизни и смерти простой ленинградской школьницы Тани Савичевой в 1946 году попала на выставку «Героическая оборона Ленинграда». Сегодня 9 листочков из дневника девочки Тани хранятся в «Государственном Музее истории Санкт-Петербурга», а копии их разошлись по всему свету как память о маленькой девочке, описавшей свою, детскую историю страшной войны.
На берегу Невы,
В музейном зданье,
Хранится очень скромный дневничок.
Его писала
Савичева Таня.
Он каждого пришедшего влечет.
Пред ним стоят сельчане, горожане,
От старца —
До наивного мальца.
И письменная сущность содержанья
Ошеломляет
Души и сердца.
Это — всем живущим
в назиданье,
Чтобы каждый в суть явлений вник, —
Время
Возвышает
Образ Тани
И ее доподлинный дневник.
Над любыми в мире дневниками
Он восходит, как звезда, с руки.
И гласят о жизненном накале
Сорок две святых его строки.
В каждом слове — емкость телеграммы,
Глубь подтекста,
Ключ к людской судьбе,
Свет души, простой и многогранной,
И почти молчанье о себе…
Это смертный приговор убийцам
В тишине Нюрнбергского суда.
Это — боль, которая клубится.
Это — сердце, что летит сюда…
Время удлиняет расстоянья
Между всеми нами и тобой.
Встань пред миром,
Савичева Таня,
Со своей
Немыслимой судьбой!
Пусть из поколенья в поколенье
Эстафетно
Шествует она,
Пусть живет, не ведая старенья,
И гласит
Про наши времена!
(С. Смирнов)
